Я становлюсь добрее, когда трезва,
пьяная - словно в омуте голова,
пьяная я ругаюсь, чуть-чуть грущу,
чай если не разолью, то переслащу.
Сладости эти приторны, не нежны,
я их, наверно, вытерплю, мне нужны
кольца сережек - поддельная красота,
может, поможет, расставит всё по местам.

Мне объясняют плохо - со словами "потом скажу",
я же прошу: "Ради Бога, убирайтесь, пока держу,
Уходите, пока мне счастье улыбается в тридцать два,
после будете собираться, я не стану вас отпускать".
Люди думают, это странно, это слишком и чересчур,
я не знаю, клянусь, не знаю, я же в школе ещё учусь.
Мне поточная в универе больше кажется, чем мой дом,
а никто, черт возьми, не верит, что не вывих, а перелом.
Остается неделя времени - в нем не пишется и молчит.
Перерывами, переменами - то скучается, то болит.
Заболела своим наркотиком - и хоть вешайся, хоть беги.
"Вы, наверно, на каждый ходите?" - "Пропустила вчера один...".
За цветами иду на Киевский и опаздываю на лит-ру,
тротуары, бульвары, вывески... не смогу больше. Нет, смогу!
Рассыпаются слезы дождиком, мне чудесно, она со мной.
Хризантемы в букетик сложены, я вся в музыке с головой.
Я довольная и счастливая: я люблю её и жива.
И пожалуйста, дайте силы мне оставаться такой всегда.
Остается 6 дней. Я видела, как и дольше, бывает, ждут.
И она вернется из Индии. Восемь тысяч шестьсот минут...
Я уверена, всё наладится; слово "будет" сменится "есть".
Очень приторны эти сладости, если слез не добавить в смесь.