Здравствуй, грусть. Кто-то когда-то уже говорил так до меня, а я снова и снова повторю: "Здравствуй, дорогая, здравствуй, Грусть". Будем вместе с тобой теперь приходить вечером домой, выключать iPod на середине песни и садиться прямо на пол - потому что эта боль давит сверху , а мы и могли бы подняться, да не хочется.
Однако посидишь так 10 минут, ну 20, ну даже если час... А потом встаешь, варишь кофе и делаешь литературу - лето наступит в любом случае, независимо от единичной боли. Вечно то, что вокруг и то, что внутри.
Господи, я никогда не умела улыбаться сквозь слезы и не выставлять чувства напоказ. Но, пожалуйста, пожалуйста, пусть через 16 часов 45 минут у меня получится "преломлять боль в свет". Мне очень нужно, очень. От этого во многом будет зависеть дальнейшее счастье или не-счастье, будет зависеть то, как пойдет жизнь, будет зависеть всё, что висит сейчас на тонкой ниточке. А ниточка закована в лед. И мне нужно его растопить. А там посмотрим.
11 дней ничего не пишется. Даже то, что сейчас пишу, не написано, а вымучено - слова сухо сложены в предложения. Но если я завтра вернусь, если напишу хоть слово, это значит, что чудеса бывают. Если не напишу - значит, всё бывает так, как я и думала. И тогда Бог знает, что случится. Только он и знает...

Если закрыть глаза на всё, что выше, в остальном - весна, и значит, что всё прекрасно, именно прекрасно! Весна по-прежнему меня любит, бьет - значит любит, и я её тоже дико люблю. И прожила бы ещё раз только все свои вёсны. Или посмотрела бы на них когда-нибудь...
Буду повторять про себя нашу мантру, буду светить.
И у нас всё - получится.
Скоро я буду перечитывать эту запись и думать, что, когда я её делала, оставалось 16 часов 32 минуты до того, как я всё узнаю. И может даже здесь и сейчас - счастье. Может быть потом это мгновение будет казаться мне раем, а то, что было до 18 марта - сном...