
пятница, 19 октября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Сделан первый шаг по канату, равновесие найдено. Я наполняю событиями каждый день, потому что так боюсь потерять это равновесие. Даже режим каким-то образом наладился, я перестала постоянно спать и не хочу возвращаться снова в эту темноту, где "я опять хотела проснуться и проснулась наполовину". Утром лекция по французской литературе, вечером театр Маяковского, а между вдруг осталось немножко времени.
Я совсем уже живу на работе, просто нет времени уходить. На 15 октябрьских дней мне поставили 10 ночных смен, а то и 11 получится... Какой тут дом. Зато там совсем не грустно, там все время люди, и можно в любой момент пойти и говорить с кем хочешь. Жаль, что сегодня уехала милая сицилийка, я так мало успела поговорить с ней на итальянском, но приедет кто-нибудь еще, и будет новое.Конечно, моя натура меланхолика не может постоянно находиться в хорошем настроении, и приходят минутки задумчивости и холода. Я думаю о тех, кого люблю, и мне одиноко. Мне вдруг кажется, что моя жизнь пустая, что мне нечего делать, потому что я прихожу в хостел к Оле и сижу с ней целиком по 12 часов её смены, помогаю ей, мы разговариваем всю ночь. Я скучаю по ней и остаюсь, потому что хочу ее видеть, хочу спрашивать у нее море всего, но потом вдруг на меня что-то накатывает, и мне грустно, что никто не задерживается на работе, чтобы выпить со мной чай, потому что у всех дела, молодые люди, дом, друзья. Я теряю себя, мне кажется, что никому не интересно, что со мной происходит, и так остро хочется стать кому-то нужной и чтобы кто-нибудь пришел специально ко мне просто узнать, как дела. Мне хочется торопиться домой, поменьше работать потому, что есть, куда еще пойти. Но у меня нет дома. Мне страшно приходить домой после недели отсутствия и повторять один и тот же диалог с мамой: Привет. Привет. Как дела? Все нормально. А у тебя? Да нормально. Ну мам, расскажи мне что-нибудь. Да не знаю, че рассказать... Мне грустно, что мама забывает, на каком я курсе и по каким дням у меня итальянский и покупает мне йогурты с черникой, хотя я 21 год не люблю йогурты с черникой. Обычно мы над этим смеемся типа "мама, ты снова забыла ахаха", но когда я вижу в холодильнике йогурт с черникой, мне уже на секунду не смешно. Я глупо расстраиваюсь, когда рассказываю что-нибудь человеку, а через 5 минут он спрашивает о том, что я только что сказала, а еще через два дня снова спрашивает о том же. Я смеюсь над собой и над своей грустью, потому что никто не должен запоминать то, что я говорю, и мне не трудно сказать еще раз, я вообще очень спокойная и стараюсь не сердиться на людей ни за что. И в общем-то мне очень классно сейчас жить совсем одной, мне себя хватает, и мне не скучно. Но в моих любимых книгах Шишкина один мотив звучит очень часто и очень громко: "Понимаете, афиняне, есть люди, которые живут одиночеством. Они могут приходить вечером домой в пустые комнаты и вести себя как ни в чем не бывало, переодеваться, ужинать, читать газету, смотреть запросто за окно, зевать, ложиться спать. И мне тоже казалось, что я такой же. А потом началось. Будто я растворяюсь, перестаю существовать. На самом деле мне нужен был рядом живой человек, в котором бы я отражался, чтобы знать, что я есть" ("Взятие Измаила"
. Вот так иногда мне кажется, что я не существую больше. Как мир-в-себе я могу быть, а могу не быть, это одно и то же. Ведь когда мы закрываем кота в коробку, мы уже не знаем, есть ли там кот или нет. Кот есть тогда, когда мы его видим.

Тот, кто, наверное, меня любил, сердясь, говорил, что я сама источник всего этого, что я сама невнимательна ко всем на свете и что в его жизни не было никого, кому была бы так неинтересна его жизнь. Он не знает до сих пор, что у меня внутри похоронена его жизнь, не знает, что если бы я не похоронила ее, то не выжила бы. Я больше никогда туда не вернусь. Я лучше останусь одна на всей Земле, но я_больше_туда_не_вернусь. И я счастлива.
У меня остались эти дневники. Когда я пишу сюда, я знаю, что пишу не в пустоту. Потому что слова, как и люди, живут тогда, когда их кто-то прочитал.
И сейчас так остро мне хочется вернуться в тот ноябрь, где я живее всех живых, потому что отражаюсь в самом красивом голосе на свете. Там я слышу два слова, которые мне снятся, "спасибо, зайчик", и я выбегаю на улицу, и мне хочется кричать от радости и от того, что жива в этих двух словах. Никто-никто сейчас не поймет, о чем это, но это так важно оставить здесь.
"И только нелепый мальчик,
Влюбленный, смешной подросток
Стоит под окном мадонны
Пугалом птичьих стай.
Он тоже пока не знает,
Что с ним случится завтра.
Он так невозможно счастлив:
Он приглашен на чай".
Так хорошо, что он, который в песне, никогда не узнает, что случится завтра. Я узнала. Но я до сих пор стою под тем окном. Ничего не изменилось.
вторник, 16 октября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Очень порадовала вакансия на сайте, где периодически ищу подработку.
Вакансия на должность: сопровождающий для верблюда.
Обязанности: являться уверенным пользователем данного животного. Работа развлекательного характера - фотографии, прокат. Быть выдержанным, толерантно и вежливо относиться к возможным проявлениям нетрезвых клиентов. Уметь находить общий контакт с детьми.
Никто не хочет? Дам ссылочку))
суббота, 13 октября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Наконец-то встать утром, в 6 часов, и чувствовать себя хорошо. Улыбаться даже под противным дождиком, а потом идти по прекрасной октябрьской Москве, чуть-чуть солнышка и желтые листья. И первое занятие по французскому с молодым носителем, соскучилась по французскому, обязательно выучу его нормально, шаг уже сделан. А по дороге на занятие вдруг итальянская песня в плеере -- и переполняет любовь к этому языку, он невероятный все-таки. Прийти и выписывать слова в тетрадь, и делать огромные упражнения, и смотреть итальянские каналы, потому что я хочу чтобы однажды в Италии меня приняли за итальянку. Ну хоть на несколько секунд.
Накрасить глаза и ловить себя на экране у тетеньки возле эскалатора -- вон там я в своем синем плаще становлюсь на первую ступеньку. И радоваться, что распогодилось к концерту БГв и что им будет не так грустно ехать на него. Она не любит осень...
Мне так непонятны некоторые цели, которые люди себе ставят. А многим непонятна я. Совсем. Ужасно не люблю, когда в ответ на то, что я говорю по-итальянски, меня спрашивают: "А почему не испанский? Он полезнее, на нем во многих странах говорят". Ну и что? Я говорю по-итальянски, потому что мне это просто нравится, потому что я люблю Италию, люблю звучание этого языка, каждый звук его, я говорю на нем и радуюсь каждому предложению. Пожимают плечами. Так мало для кого существует "просто так". И так трудно объяснить, что нет, я не собираюсь выходить замуж за итальянца, нет, я не собираюсь уезжать из России, нет, моя работа не связана с Италией, нет, нет, нет... И так много этих вещей вокруг, особенно последнее время. Заботы о практичности, о будущем применении, о том, принесет ли это деньги и сколько. Я так много делаю просто так, не знаю, хорошо это или плохо, но это интересно. И да, я могу несколько месяцев экономить на еде, а потом куда-нибудь улететь. Или пойти на танцы. Или пойти учить французский. Но мне это просто нравится. И я не понимаю, зачем нужны цели, которые не приносят радости, которые ничего не приносят, кроме раздражения, усталости и чувства, что жизнь проходит мимо.
В общем, как говорит контакт, -- "саморазвитие". Это самое главное для меня. Учиться здесь и сейчас, каждую минуту, постоянно хотеть узнать всё в жизни и о жизни. Пока я могу себе это позволить. Так почему нет? Почему не учить итальянский и не кайфовать, говоря на нем? Почему не учиться на филфаке только потому, что мне это нравится? Почему не работать в хостеле просто ради интереса? И не создавать себе с юности мифических целей, а быть здесь. Я глупая, но я верю в то, что жизнь вынесет меня, вытащит всегда, поможет. Поэтому я не умею планировать и никогда не делаю этого. Просто "Va' dove ti porta il cuore". Просто иди.
Накрасить глаза и ловить себя на экране у тетеньки возле эскалатора -- вон там я в своем синем плаще становлюсь на первую ступеньку. И радоваться, что распогодилось к концерту БГв и что им будет не так грустно ехать на него. Она не любит осень...
Мне так непонятны некоторые цели, которые люди себе ставят. А многим непонятна я. Совсем. Ужасно не люблю, когда в ответ на то, что я говорю по-итальянски, меня спрашивают: "А почему не испанский? Он полезнее, на нем во многих странах говорят". Ну и что? Я говорю по-итальянски, потому что мне это просто нравится, потому что я люблю Италию, люблю звучание этого языка, каждый звук его, я говорю на нем и радуюсь каждому предложению. Пожимают плечами. Так мало для кого существует "просто так". И так трудно объяснить, что нет, я не собираюсь выходить замуж за итальянца, нет, я не собираюсь уезжать из России, нет, моя работа не связана с Италией, нет, нет, нет... И так много этих вещей вокруг, особенно последнее время. Заботы о практичности, о будущем применении, о том, принесет ли это деньги и сколько. Я так много делаю просто так, не знаю, хорошо это или плохо, но это интересно. И да, я могу несколько месяцев экономить на еде, а потом куда-нибудь улететь. Или пойти на танцы. Или пойти учить французский. Но мне это просто нравится. И я не понимаю, зачем нужны цели, которые не приносят радости, которые ничего не приносят, кроме раздражения, усталости и чувства, что жизнь проходит мимо.
В общем, как говорит контакт, -- "саморазвитие". Это самое главное для меня. Учиться здесь и сейчас, каждую минуту, постоянно хотеть узнать всё в жизни и о жизни. Пока я могу себе это позволить. Так почему нет? Почему не учить итальянский и не кайфовать, говоря на нем? Почему не учиться на филфаке только потому, что мне это нравится? Почему не работать в хостеле просто ради интереса? И не создавать себе с юности мифических целей, а быть здесь. Я глупая, но я верю в то, что жизнь вынесет меня, вытащит всегда, поможет. Поэтому я не умею планировать и никогда не делаю этого. Просто "Va' dove ti porta il cuore". Просто иди.
вторник, 09 октября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Вот сходила наконец на спектакль, на который еще в прошлом учебном году советовала сходить преподавательница по Современной драме. Очень понравилось. Это был МТЮЗ, спектакль "Медея" режиссера Камы Гинкаса. Тексты: Сенека и Жан Ануй, плюс стихи Бродского.
Я должна прочитать еще очень много книг, чтобы не только понять эмоциональную часть спектакля, но и раскрыть все смыслы. И всё же -- очень. И такое спасибо универу за возможность бесплатно ходить на столько интересных вещей.
А спектакль напомнил книги моего любимого Шишкина, и особенно "Письмовник". Потому что тоже сильный акцент на вневременное, причем это совмещено со знакомыми всем образами и сюжетами. И здесь мне была четко ясна, по крайней мере, одна причина: зритель не должен отвлекаться на развитие сюжета, потому что это не сюжетный спектакль. Сюжет там нужен для того, чтобы не говорить абстракциями. Да, там "кто-то кого-то бросил", но благодаря античному сюжету все прекрасно знают кто и кого. Поэтому событий в спектакле нет. И смены декораций нет. Там есть монологи. Там есть пещера, в которой живет изгнанная и брошенная Медея, есть сцена, с самого начала залитая водой, есть люди, которые приходят и уходят, но событий -- нет. Там странная актриса в главной роли и очень красивая постановка. Эти её длинные волосы, от которых во все стороны летят капли воды, когда она топит своих детей, этот её полет в конце, эта античная лестница.
И где-то в середине пронзительный монолог жестокой влюбленной оставленной женщины, в котором она рассказывает Ясону, как она жила без него и как ей было, когда он ушел, и она говорит, как ей не хотелось жить и как она вспоминала его и выла, и в этот момент освещается только ее лицо, и она воет, сначала низким грудным голосом, а потом всё тоньше, и в это время я слышу смех в зале. И тогда я понимаю, что, наверное, влюбленная оставленная женщина очень смешно воет и что, наверное, это смеются те, кто никогда не выл вот так, сидя на полу в темном доме, когда одиночество и вопрос "почему не со мной" разрывают грудь. Это трагедия женщины, которая думала, что любит, и не видела, что делает. И хотя её можно оправдать, её нельзя оправдать. Никак. И потому, наверное, актриса странная, не вызывающая симпатии (именно актриса, не героиня!), и кажется сначала, что эта роль не для нее, не для её густых тяжелых волос, не для её грубого голоса, и вообще не она -- Медея. А потом понимаешь, что Медей тысячи, сотни тысяч, что у каждого мужчины, который когда-то оставил любящую его, есть своя Медея, и каждая женщина, воющая по ночам -- Медея, и ведь, в конце концов, Мария Каллас тоже, казалось бы, не Медея ни разу, но, видимо, именно такая была Медея в жизни Пазолини. И Ясон прав, когда говорит, что "ты останешься в памяти поколений олицетворением зла, и ты будешь единственной Медеей на свете, потому что ни одна мать не назовет свою дочь твоим именем". Но просто понимаешь, Ясон, в ней как в мифическом образе сконцентрировано всё то, что может сделать отчаявшаяся женщина, поэтому не стоит так уж сильно винить именно её.
Я не все моменты поняла. Я не поняла, почему вдруг там звучит "Игорь Ясулович. Заслуженный артист России". Я не до конца еще поняла образ няни. Да и многое вообще.. И я думаю, нужно будет снова сходить. Пока есть возможность.
четверг, 04 октября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
И однажды я стала венецианкой. У меня длинные черные волосы, небрежный рюкзачок на одном плече и сережки из муранского стекла. Я обязательно учусь в Ка Фоскари, приезжаю в университет на вапоретто, шагая в здание прямо из лодки. Я говорю на классическом итальянском -- как будто учила его в школе, а не знала с детства. У меня обязательно вечером курсы фотографии, танцы и португальский. И еще смешная собака на красном поводке. И большие наручные часы. В университете я на факультете географии. И в моей комнате висит карта мира во всю стену, и цветными корабликами отмечены города, в которых я была.
Я привыкла к туристам и карнавалам, я объездила все близлежащие острова, я учила деток английскому, и мне не нужны визы и деньги, чтобы увидеть то, что я хочу.
Но внутри у меня всё то же, что было всегда, и потому я не могу сидеть на месте. Я бросаю всё, беру за руку того, кого нашла (найду ведь!), и покупаю билет в Латинскую Америку (Азию, Африку, Австралию), только в один конец. Я -- мы -- уезжаем как минимум на полгода, живем в хостелах и у друзей, переезжая каждые три дня, мы сходим с ума от впечатлений и от того, что исполняются мечты. От того, как оранжевый месяц всходит над фиолетовым морем, и бабушка говорит, что я ее обманываю, потому что никому на свете не снятся цветные сны. Пол-Земли облететь на самолете, без планов, без гостиниц, купаться в прозрачных морях, покупать корзины фруктов, учиться, выучить 10 языков, вынырнуть, снять камни с шеи, забыть эти страшные русские сказки, прочитанные голосом из кассетного магнитофона. Оставить себе тунисское плотное парео с черепашками и расческу и стоять на песке, след в след, не расставаясь, иметь и принадлежать и быть естественной частью мира, чтобы любить.
суббота, 29 сентября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Рождаясь заново этой теплой осенью, я улыбаюсь и верю в хорошее. С 1 октября я хожу в универ и в театры, я занимаюсь делом и продолжаю жить. Осень -- хорошее время. Я снова читаю много, как в детстве. Книги о жизни, но больше о смерти. Книги, которые читаются взахлеб, просто их нужно тщательно выбирать, их нужно искать и любить, а иногда они попадают в руки сами. Я включаю внимание и начинаю замечать все вокруг -- от звезд до родинок на чужих лицах -- и я открываю себя. Повторяя то, что когда-то она сказала мне: "Я открыта для мира, я открыта для мира". Мир много со мной разговаривает, но не все знаки я понимаю правильно и удивляюсь. В феврале мы с мамой снова летим в Италию, на больших страшных "Боингах", я хочу получить полугодовой Шенген и не останавливаться никогда. Я хочу свозить бабушку в Париж, хочу наконец увидеть Брюгге, а следующей зимой мы полетим с Олей в Колумбию, Аргентину и Бразилию, правда, это уже не имеет к шенгену никакого отношения. А в конце учебного года я не буду такой глупой и всё разузнаю заранее об учебных программах в Италии, и я обязательно должна это сделать, потому что очень-очень хочу.
Сил море, мне всего 21, я пропустила 3 года, но это ничего, зато теперь я проживу 6 лет за 3. А про эти три я напишу потом, когда придет время, когда вода камень подточит, когда "город, который мы навсегда покидаем, в нашем сознаньи становится не-...необитаем".
Несколько дней назад у меня родилась четвертая двоюродная сестренка, и пусть её назовут Викой, мне кажется, это то, что надо всем.
Невероятно трудно работать в хостеле, потому что люди рано или поздно уезжают, и ты не можешь с ними прощаться. Сейчас всё, казалось бы, просто: обменялись фейсбуком, накопили денег, прилетели снова, даже 12 часов в самолете, в сущности, ерунда, а тем более какая-нибудь там Польша-Чехия. Но в тот момент, когда ты "добавляешь в друзья", ты знаешь, что вы уже, скорее всего, не увидитесь и 90% даже не напишете друг другу "Hi! How are you, guy?" Это грустно, но это многому учит, и вообще эта работа учит тому, что мне сейчас нужно, а это главное.
А еще я пытаюсь привести себя в порядок и делать то, чего я никогда не делала и не умела: структурировать и составлять списки.
Поэтому пусть здесь останутся те вещи, то есть те уроки, которые я постараюсь выучить, потому что я должна сейчас изменить свою жизнь.
читать дальше
Сил море, мне всего 21, я пропустила 3 года, но это ничего, зато теперь я проживу 6 лет за 3. А про эти три я напишу потом, когда придет время, когда вода камень подточит, когда "город, который мы навсегда покидаем, в нашем сознаньи становится не-...необитаем".
Несколько дней назад у меня родилась четвертая двоюродная сестренка, и пусть её назовут Викой, мне кажется, это то, что надо всем.
Невероятно трудно работать в хостеле, потому что люди рано или поздно уезжают, и ты не можешь с ними прощаться. Сейчас всё, казалось бы, просто: обменялись фейсбуком, накопили денег, прилетели снова, даже 12 часов в самолете, в сущности, ерунда, а тем более какая-нибудь там Польша-Чехия. Но в тот момент, когда ты "добавляешь в друзья", ты знаешь, что вы уже, скорее всего, не увидитесь и 90% даже не напишете друг другу "Hi! How are you, guy?" Это грустно, но это многому учит, и вообще эта работа учит тому, что мне сейчас нужно, а это главное.
А еще я пытаюсь привести себя в порядок и делать то, чего я никогда не делала и не умела: структурировать и составлять списки.
Поэтому пусть здесь останутся те вещи, то есть те уроки, которые я постараюсь выучить, потому что я должна сейчас изменить свою жизнь.
читать дальше
вторник, 18 сентября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
В хостеле парень из Индии учит нас индийской скороговорке, и я думаю о них, думаю о них постоянно. И вдруг становится всё так хорошо несмотря ни на что, и я очень благодарна времени за всё, но я знаю теперь точно, где моё место. И невероятно, что ничего не поправить, но моё сердце ведет меня, и по-другому никак. И мой любимый плеер выдает мне песню Веры Матвеевой "Ах, разбудили меня, разбудили" и следом, сразу -- "Руки мои что хворост в сыром лесу...". Было так спокойно там и уверенно. Как будто уезжала так надолго и вернулась к родителям, и никто не разрежет ниточку. Даже самая сильная фея на Земле. Странная фиолетовая жизнь, но вдруг начинают появляться такие с люди, с которыми чувствуешь, что живая, и не страшно, и хочется видеть их всё время. В хостел случайно приходит Оля, так похожая внешне на людей из прошлой жизни, а внутренне -- сразу на всю прошлую жизнь, светло-грустную, с солнышком, слепленную из цветной глины. Оля очень хорошая, мне все время хочется в хостел пить с ней чай, и мне так странно ее видеть, потому что она очень похожа на всё, что я пыталась и не смогла забыть. И когда я поняла, не смогу забыть это, вдруг появляется она, как знак, и вдруг всё складывается, какие-то кусочки мира -- как будто всё возможно, как будто еще есть шанс вернуться на свой путь. И так прекрасен теплый сентябрь, особенно его середина, 15-е число, я гуляю одна по ночной Москве и вспоминаю этот вечер, каждое слово, каждый взгляд, движение. Это место, где я всегда делаю то, что подсказывает сердце, и почти не боюсь. Потому что "всё это не относится к тому, что происходит со мной -- люди в машинах, телефоны на бетонных углах".
четверг, 13 сентября 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Очень скучаю по ним. Скоро 8 лет (невозможно поверить -- восемь!) с того первого моего прихода туда 27 октября 2004. Произнесла эту цифру и даже не верится. И три из этих восьми меня нет. Как я скучаю... Как я хочу в это моё лучшее прошлое с их улыбками, я хочу обратно.
Хочу сильно изменить свою жизнь, ведь я же всегда была ярче, что со мной сейчас? Какая-то серая жизнь, и всё слишком как у людей, всё гладко, "люди-машины-деньги-контакты-живые журналы-мой мир". Меня наконец отчислили из универа, но это, возможно, к лучшему. У меня есть хостел, и это почти единственное, что хоть как-то оживляет. Хотя работая там, я могу только спать и работать, больше ни на что нет времени. Но все равно я его люблю, очень много хороших людей. У меня есть практика, и я не знаю, зачем мне это. И почему я не найду себе работу, где можно было бы делать по полной то, что я умею. Или я уже ничего не умею? Так что, здравствуйте, меня зовут Кристина, мне 21. Я, надеюсь, скоро снова буду студенткой филфака, очень люблю писать и читать, быстро учусь, открыта всему новому, профессиональных качеств нет, только личные. Английский, итальянский как второе дыхание, французский начинаю. Хочу ответственности, интересности, нервов и творчества, возьмите-меня-на-работу. В любом городе мира. Резюме прилагается. А также девочка с хвостом, в очках и розовых кедах, ну или, если хотите, в тонком черном платье, на высоких каблуках, хочет жить и быстрей в самолеты.
И несмотря на осень, я просыпаюсь, хочется узнавать миллион вещей каждый день, читать, смотреть, слушать, знакомиться, расстаться.
И я скучаю по вам, так сильно скучаю по вам, что, что с этим делать, "кто-то сближает нас, соединяет нас, кто-то сшивает нас, наскоро, через край".
Хочу сильно изменить свою жизнь, ведь я же всегда была ярче, что со мной сейчас? Какая-то серая жизнь, и всё слишком как у людей, всё гладко, "люди-машины-деньги-контакты-живые журналы-мой мир". Меня наконец отчислили из универа, но это, возможно, к лучшему. У меня есть хостел, и это почти единственное, что хоть как-то оживляет. Хотя работая там, я могу только спать и работать, больше ни на что нет времени. Но все равно я его люблю, очень много хороших людей. У меня есть практика, и я не знаю, зачем мне это. И почему я не найду себе работу, где можно было бы делать по полной то, что я умею. Или я уже ничего не умею? Так что, здравствуйте, меня зовут Кристина, мне 21. Я, надеюсь, скоро снова буду студенткой филфака, очень люблю писать и читать, быстро учусь, открыта всему новому, профессиональных качеств нет, только личные. Английский, итальянский как второе дыхание, французский начинаю. Хочу ответственности, интересности, нервов и творчества, возьмите-меня-на-работу. В любом городе мира. Резюме прилагается. А также девочка с хвостом, в очках и розовых кедах, ну или, если хотите, в тонком черном платье, на высоких каблуках, хочет жить и быстрей в самолеты.
И несмотря на осень, я просыпаюсь, хочется узнавать миллион вещей каждый день, читать, смотреть, слушать, знакомиться, расстаться.
И я скучаю по вам, так сильно скучаю по вам, что, что с этим делать, "кто-то сближает нас, соединяет нас, кто-то сшивает нас, наскоро, через край".
среда, 29 августа 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Это ноябрь или конец августа? Нет, только не ноябрь. Любимая моя, солнечная Италия осталась там где-то в морях, а я летела на страшных самолетах в этот дождь, в эту осень. Там до сих пор жара и туристы, там ползают поезда между гор, электричка до Сорренто ходит каждые 20 минут, Везувий по левую руку, белый паром до Капри; там наш Неаполь, соленый и узкий, в нашем баре каждое утро варят кофе, замок обрывается пропастью; там моя Венеция сжата в комочек, и надо, чтобы кто-нибудь ее обнял. Я скучаю, я хочу туда снова, снова с мамой, пробовать мороженое, ловить уходящие поезда, покупать галстуки, умирать от жары и говорить на лучшем языке.
Зачем было возвращаться и окунаться с головой в холодный дождь, снова быть худшей из людей, быть бессильной, "остаешься под звездным небом нелюбимый и не влюбленный". Я все теперь знаю точно, только бы не упасть.
У меня нет большой цели, но я еще не доросла, или уже переросла понятие "целеустремленность". Какая может быть цель, если жизнь -- ни для чего. Я живу только сегодня и все идет как идет, иногда даже слишком легкомысленно. Что мне нужно -- это путешествия, языки и люди, но я нигде и ни с кем не задерживаюсь надолго, потому что мой мир внутри меня, и я не знаю, кто может его разделить. Привыкла и перестала переживать о том, что "не с кем поговорить", нашла всё в себе, и только так сильно иногда не хватает мне Зои и Димы, эти афиши и фотографии смотрят на меня каждый день, и я прошу прощения, а во рту горько, как от лекарственных трав. Как так вышло, как?
У меня "святые пустые места -- это в небо с моста, это давка на транспорт, по горло забитый тоской". О своих святых никогда нельзя говорить, потому что когда святых бьют у тебя на глазах, ты больше не знаешь, как это "хотеть жить". У кого-то читала недавно, что никогда нельзя доверять просто так, сразу, что доверие -- это то, что надо заслужить, что должно пройти проверку временем. Не умела так никогда, я слишком наивная и всё нараспашку. Но теперь мне кажется, что вообще никому нельзя доверять, только людям из прошлого, и что вообще я встречала всего несколько человек, которым можно было доверять по-настоящему. А так, в целом, никогда не знаешь, что у людей в голове и что за твоей спиной. Все принимают свои решения, а не твои. Судить нельзя, и доверять тоже. Пис энд лав. Паче э аморе. Где мой мир, где моя любовь?
Зачем было возвращаться и окунаться с головой в холодный дождь, снова быть худшей из людей, быть бессильной, "остаешься под звездным небом нелюбимый и не влюбленный". Я все теперь знаю точно, только бы не упасть.
У меня нет большой цели, но я еще не доросла, или уже переросла понятие "целеустремленность". Какая может быть цель, если жизнь -- ни для чего. Я живу только сегодня и все идет как идет, иногда даже слишком легкомысленно. Что мне нужно -- это путешествия, языки и люди, но я нигде и ни с кем не задерживаюсь надолго, потому что мой мир внутри меня, и я не знаю, кто может его разделить. Привыкла и перестала переживать о том, что "не с кем поговорить", нашла всё в себе, и только так сильно иногда не хватает мне Зои и Димы, эти афиши и фотографии смотрят на меня каждый день, и я прошу прощения, а во рту горько, как от лекарственных трав. Как так вышло, как?
У меня "святые пустые места -- это в небо с моста, это давка на транспорт, по горло забитый тоской". О своих святых никогда нельзя говорить, потому что когда святых бьют у тебя на глазах, ты больше не знаешь, как это "хотеть жить". У кого-то читала недавно, что никогда нельзя доверять просто так, сразу, что доверие -- это то, что надо заслужить, что должно пройти проверку временем. Не умела так никогда, я слишком наивная и всё нараспашку. Но теперь мне кажется, что вообще никому нельзя доверять, только людям из прошлого, и что вообще я встречала всего несколько человек, которым можно было доверять по-настоящему. А так, в целом, никогда не знаешь, что у людей в голове и что за твоей спиной. Все принимают свои решения, а не твои. Судить нельзя, и доверять тоже. Пис энд лав. Паче э аморе. Где мой мир, где моя любовь?
среда, 27 июня 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Ночные летние часы мизантропии. Ненавижу людей. Самозабвенный уход в пару написанных слов, чтобы вылечить себя, чтобы высказать молчание. Антиразговор, антислышание, антивзаимность. У меня внутри бьется рыба, задыхается без воды и бьет хвостом неистово, по ребрам, по почкам, по горлу мне. Это то, что я проглотила и не сказала. Противная соленая сумасшедшая рыба. Больше меня, и непонятно, как она во мне помещается и еще растет с каждым днем. Это несправедливость упреков, это убитый Маяковский, упавшая лошадь, это моя непосильная ноша, это моя суть и, значит, моя судьба. Это собеседник, который как бы говорит со мной, но на самом деле ведет диалог сам с собой, задавая себе вопросы, отвечая на них от моего лица, по ходу начинает злиться на меня, что "я" так жестоко ему отвечаю и не замечает, что за весь разговор я так и не сказала ни слова. Это удушливый театр абсурда и мое одиночество, которое я люблю. Я люблю свой мир и тех, кого я в нем придумала. Я ненавижу эту рыбу.
Рыба, я ненавижу тебя, я хочу, чтобы однажды случился день, когда сломаются стены, когда меня вывернет наизнанку, вырвет, когда я скажу людям то, что хотела, и ты наконец сдохнешь, и следа не останется. Но кажется, она управляет мной, а не наоборот. Она становится все больше, все неистовей бьет своим хвостом, я всё больше закрываюсь, устаю, ненавижу людей, которым не умею и не успеваю сказать правды. Которые давят, играют на моем молчании, на моих трудностях со словами, которые будят эту рыбу, когда она засыпает, и тогда моя ярость выплескивается на этих людей, мне хочется их бить, кусать, обижать, но и это остается у меня внутри, и это уже целый океан ужасных рыб, они едят меня, рвут меня на части, и я совсем одна с ними, совсем одна.
Рыба, я ненавижу тебя, я хочу, чтобы однажды случился день, когда сломаются стены, когда меня вывернет наизнанку, вырвет, когда я скажу людям то, что хотела, и ты наконец сдохнешь, и следа не останется. Но кажется, она управляет мной, а не наоборот. Она становится все больше, все неистовей бьет своим хвостом, я всё больше закрываюсь, устаю, ненавижу людей, которым не умею и не успеваю сказать правды. Которые давят, играют на моем молчании, на моих трудностях со словами, которые будят эту рыбу, когда она засыпает, и тогда моя ярость выплескивается на этих людей, мне хочется их бить, кусать, обижать, но и это остается у меня внутри, и это уже целый океан ужасных рыб, они едят меня, рвут меня на части, и я совсем одна с ними, совсем одна.
вторник, 15 мая 2012
04:39
Доступ к записи ограничен
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 14 мая 2012
04:45
Доступ к записи ограничен
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
среда, 25 апреля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
И опять это прекрасное ощущение, когда дел по горло, и они не висят на тебе мертвым грузом, а хочется всё время их делать, делать, делать. Только моя жизнь и только мои дела, и никто мне не мешает и не помогает. Помогает только весна. В этом чудесном тепле можно жить вечно.
У меня есть эта работа, и я скучаю по ней, когда перерыв между сменами больше двух дней. Я забегаю туда, когда есть минутка, и это пространство всегда говорит мне "Привет! Не вешай нос!" Даже когда я валюсь со стула от усталости. Даже когда теряюсь. Только бы у ребят все получилось.
У меня время курсовых и дипломов, и у меня будет лучший руководитель, главное всё сделать вовремя. Я должна снова быть везде первой и показать, что я могу. Я могу лучше, чем многие. И я могу лучше, чем я сейчас.
У меня скоро снова экзамен в ГАИ, и я, конечно, его не сдам, но мне так нужно хоть на 5 минут это ощущение за рулем, где главные слова -- внимание, сосредоточенность и решительность. Я научусь всегда выбирать правильно.
У меня пары, фильмы, книги, молодость, много времени, мало времени, бегать по городу и главное не думать, не думать, не думать. Остановишься -- упадешь замертво. А мне жить.
У меня был Дримфлэш с чудесной весенней Сашей, с которой еще говорить и говорить, и Волшебником, который так много знает о невидимом.
У меня был день с моей грустной и хорошей Машкой.
У меня было сонное утро с Катиным голосом и рыжей Алисой, которая такая красивая, что просто не верится.
У меня был совершенно невероятный вечер в "Циферблате" с самой живой, самой смелой и самой трогательно, по-детски взрослой Катринкой, которую слушать годами.
Спасибо им за эти дни, за эту весну, где снова появляются люди, которые -- важны. К которым хочется вернуться. Я забыла это чувство: люди, к которым хочется вернуться, а не убежать. Их еще так много, просто не со всеми успела увидеться.
А летом у меня будут самолеты. Обязательно. Не знаю, как, но будут.
У меня есть эта работа, и я скучаю по ней, когда перерыв между сменами больше двух дней. Я забегаю туда, когда есть минутка, и это пространство всегда говорит мне "Привет! Не вешай нос!" Даже когда я валюсь со стула от усталости. Даже когда теряюсь. Только бы у ребят все получилось.
У меня время курсовых и дипломов, и у меня будет лучший руководитель, главное всё сделать вовремя. Я должна снова быть везде первой и показать, что я могу. Я могу лучше, чем многие. И я могу лучше, чем я сейчас.
У меня скоро снова экзамен в ГАИ, и я, конечно, его не сдам, но мне так нужно хоть на 5 минут это ощущение за рулем, где главные слова -- внимание, сосредоточенность и решительность. Я научусь всегда выбирать правильно.
У меня пары, фильмы, книги, молодость, много времени, мало времени, бегать по городу и главное не думать, не думать, не думать. Остановишься -- упадешь замертво. А мне жить.
У меня был Дримфлэш с чудесной весенней Сашей, с которой еще говорить и говорить, и Волшебником, который так много знает о невидимом.
У меня был день с моей грустной и хорошей Машкой.
У меня было сонное утро с Катиным голосом и рыжей Алисой, которая такая красивая, что просто не верится.
У меня был совершенно невероятный вечер в "Циферблате" с самой живой, самой смелой и самой трогательно, по-детски взрослой Катринкой, которую слушать годами.
Спасибо им за эти дни, за эту весну, где снова появляются люди, которые -- важны. К которым хочется вернуться. Я забыла это чувство: люди, к которым хочется вернуться, а не убежать. Их еще так много, просто не со всеми успела увидеться.
А летом у меня будут самолеты. Обязательно. Не знаю, как, но будут.
понедельник, 23 апреля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Весна пахнет come quella del 2009. И в ней я снова одна, счастливая, с открытыми глазами. Только теперь с разорванным сердцем, раненая и мнительная. Работаю на лучшей работе, встречаю людей, ношу огромные каблуки. Внутри связана в узел, "головой об лед", "мы расстались, как звери, как нелюди, хуже врагов".
Мне хочется говорить, но мне нельзя говорить. Хоть одно слово об этом -- и начинаются сигареты, холод, обида, крики. "Моя память убита, и ты вместе с ней". И можно жить только так, как будто ничего со мной никогда не было.
А оно вырывается, как ни держи. Мне хочется, чтобы кто-то обнял меня очень крепко и сказал: "Ты ни в чем не виновата, ты любила как могла". И чтобы еще сказал, что то, что я пережила в свои 17-18-19, на самом деле невозможно пережить, и это просто чудо, что я выжила, что я могу выходить на улицу, что я еще могу с кем-то разговаривать. Чтобы сказал, что да, мне было очень трудно, и совершенно непонятно, как я выдержала то, что выдержала. Это чувство сложно объяснить: чтобы не говорили, какая я глупая и как мне самой всё это нравилось, и как я "не хотела выйти из лужи". Мне нужно говорить, кричать, что это был пиздец, и я не знаю, чем я жива и как я хожу по земле с этими ранами. Как никому не доверяю, как закрываюсь от любых плохих и страшных событий, как разучилась реагировать, переживать и даже бояться. Рассказать, как я прощала, валялась под забором, орала исступленно, обливалась кипятком и как я не поняла, как нужно любить хорошо, как быть умницей. И просто чтобы тот, кто слушал, тоже сказал, что, без условий, это нельзя было выдержать, и спросил, почему я еще живу. Night after night I wake up crying 'cause I feel I'm dying. Не приближайтесь, я не верю вам, я ненавижу обручальные кольца и съемные-квартиры-для-двоих. Я не верю вам, я чувствую себя немой побитой собакой. Не верю ни одному мальчику на свете, и себе тоже. Теперь у меня миллион условий, и если не согласны, не приближайтесь. Это раньше я любила безусловно, после всего любила. И это, наверное, испорченная любовь. Я всё время была плохой, кто бы знал, как трудно было это тянуть, сто из ста скажут, что тянуть бессмысленно. Сто из ста. Все слова -- вода.
Мне хочется говорить, но мне нельзя говорить. Хоть одно слово об этом -- и начинаются сигареты, холод, обида, крики. "Моя память убита, и ты вместе с ней". И можно жить только так, как будто ничего со мной никогда не было.
А оно вырывается, как ни держи. Мне хочется, чтобы кто-то обнял меня очень крепко и сказал: "Ты ни в чем не виновата, ты любила как могла". И чтобы еще сказал, что то, что я пережила в свои 17-18-19, на самом деле невозможно пережить, и это просто чудо, что я выжила, что я могу выходить на улицу, что я еще могу с кем-то разговаривать. Чтобы сказал, что да, мне было очень трудно, и совершенно непонятно, как я выдержала то, что выдержала. Это чувство сложно объяснить: чтобы не говорили, какая я глупая и как мне самой всё это нравилось, и как я "не хотела выйти из лужи". Мне нужно говорить, кричать, что это был пиздец, и я не знаю, чем я жива и как я хожу по земле с этими ранами. Как никому не доверяю, как закрываюсь от любых плохих и страшных событий, как разучилась реагировать, переживать и даже бояться. Рассказать, как я прощала, валялась под забором, орала исступленно, обливалась кипятком и как я не поняла, как нужно любить хорошо, как быть умницей. И просто чтобы тот, кто слушал, тоже сказал, что, без условий, это нельзя было выдержать, и спросил, почему я еще живу. Night after night I wake up crying 'cause I feel I'm dying. Не приближайтесь, я не верю вам, я ненавижу обручальные кольца и съемные-квартиры-для-двоих. Я не верю вам, я чувствую себя немой побитой собакой. Не верю ни одному мальчику на свете, и себе тоже. Теперь у меня миллион условий, и если не согласны, не приближайтесь. Это раньше я любила безусловно, после всего любила. И это, наверное, испорченная любовь. Я всё время была плохой, кто бы знал, как трудно было это тянуть, сто из ста скажут, что тянуть бессмысленно. Сто из ста. Все слова -- вода.
вторник, 28 февраля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Не то чтобы мне не подарено двадцать роз,
Но в мае мне не исполнилось двадцать лет.
Слезами насквозь и злыми словами насквозь.
Подумаешь, просто какой-то нелепый букет.
Подумаешь, просто в тот день никто не пришел,
И я никого не звала, а ждала одного.
Невзрослая глупая женщинка. Всё хорошо.
И пусть даже май мне придется прожить без него.
А мама дарила подарки, везла в ресторан,
И только бы скрыть от нее свою волчью беду.
Как будто мой день кто-то полночью тихо украл,
В обиду, в отместку, вживую, вдругорядь, ввиду.
Росинки, пылинки, снежинки, поминки... Весна.
Черемуху выгнать из окон. Грозу отвести.
Кто знает, как будет. Кто знает, какая тоска
Придет в двадцать первый, когда тебе нет двадцати.
27.02.12
Но в мае мне не исполнилось двадцать лет.
Слезами насквозь и злыми словами насквозь.
Подумаешь, просто какой-то нелепый букет.
Подумаешь, просто в тот день никто не пришел,
И я никого не звала, а ждала одного.
Невзрослая глупая женщинка. Всё хорошо.
И пусть даже май мне придется прожить без него.
А мама дарила подарки, везла в ресторан,
И только бы скрыть от нее свою волчью беду.
Как будто мой день кто-то полночью тихо украл,
В обиду, в отместку, вживую, вдругорядь, ввиду.
Росинки, пылинки, снежинки, поминки... Весна.
Черемуху выгнать из окон. Грозу отвести.
Кто знает, как будет. Кто знает, какая тоска
Придет в двадцать первый, когда тебе нет двадцати.
27.02.12
понедельник, 27 февраля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Твоими устами со мной говорит зло
В розовом байковом платьице из девяностых.
Будто бы это я, будто мой дом,
Будто моя мама и мой крёстный.
Добрые образы, ласка, моя жизнь,
Замки из воздуха, замки твоих слов
Кружат меня, и земля подо мной дрожит,
Верю-не верю. Это идет зло.
Будто бы это то, чего я ждала,
То, о чем я жила и о чем молчала.
Кто там меня проверяет прощеньем зла?
Нет в обручальном кольце ни конца, ни начала.
И там, где всегда мне будет семнадцать лет,
Я перешла большой перекресток на "красный".
Никто не сумеет подросшую куклу одеть
В то детское платье, которое сшили напрасно.
26.02.12
В розовом байковом платьице из девяностых.
Будто бы это я, будто мой дом,
Будто моя мама и мой крёстный.
Добрые образы, ласка, моя жизнь,
Замки из воздуха, замки твоих слов
Кружат меня, и земля подо мной дрожит,
Верю-не верю. Это идет зло.
Будто бы это то, чего я ждала,
То, о чем я жила и о чем молчала.
Кто там меня проверяет прощеньем зла?
Нет в обручальном кольце ни конца, ни начала.
И там, где всегда мне будет семнадцать лет,
Я перешла большой перекресток на "красный".
Никто не сумеет подросшую куклу одеть
В то детское платье, которое сшили напрасно.
26.02.12
понедельник, 20 февраля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Темнота темна -- и наверняка
В ней скрываются белые облака
И гуляют в шорохах сквозняка
До тех пор пока...
Пока ты не заснешь, досчитав до ста,
И в закрытых глазах не увидишь сна,
И тогда темнота уплывет туда,
Где твоя беда.
Темнота укроет твою беду,
Я тебя спасу, я её найду,
Я её услышу в твоем бреду,
И узнав о ней, не уйду.
Не скажу тебе, что ты хуже всех,
Не пущу тебя из окна на снег,
Не приму твою жизнь за смертельный грех,
Не казню тебя в двадцать лет.
Только поздно: я уже казнена,
Я уже посажена в каземат,
Я взвываю к пасмурным небесам:
Почему он меня наказал?
В ней скрываются белые облака
И гуляют в шорохах сквозняка
До тех пор пока...
Пока ты не заснешь, досчитав до ста,
И в закрытых глазах не увидишь сна,
И тогда темнота уплывет туда,
Где твоя беда.
Темнота укроет твою беду,
Я тебя спасу, я её найду,
Я её услышу в твоем бреду,
И узнав о ней, не уйду.
Не скажу тебе, что ты хуже всех,
Не пущу тебя из окна на снег,
Не приму твою жизнь за смертельный грех,
Не казню тебя в двадцать лет.
Только поздно: я уже казнена,
Я уже посажена в каземат,
Я взвываю к пасмурным небесам:
Почему он меня наказал?
четверг, 16 февраля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
А недавно разбила чашку, первую в жизни -- специально. Всегда удивлялась этой жуткой стене в себе, молчанию, тишине и забитости. С чего бы вдруг? Никогда ни о чем -- ни слова тому, кого это касается напрямую.
Так было плохо, так хотелось всё крушить вокруг, плакать, незнаючто. А взяла чашку в руку -- и не могу разбить. Не даёт стена. Даже когда одна, никого уже нет, никто не видит, не слышит, не спросит. И то, что пережила только что, скоро отзовется и головными болями, и ночными кошмарами и всем остальным, и надо куда-то деть это из себя, ну хоть разбить эту долбаную чашку, так вот и стою с ней в руке, а рука не поднимается. Ну нет у меня этого в характере, как будто через себя переступить. А потом я эту чашку взяла двумя руками -- и сказала в неё всё-всё, вот так вслух, криво, обрывочно, как не умею, как будто тому, кому должна была это сказать. Так стою, как дура, и говорю в чашку, а на правом веке синяк от слез, и не знаю, как домой ехать к маме. Сказала, что хотела, а потом, не думая, зажмурилась -- и чашку о батарею. Легче тогда не стало. Просто в таком состоянии уже никак не может стать. Легче стало через неделю, непонятно, от чего. И только сейчас вот понятно, что-то есть все-таки в этом перекладывании себя в вещь -- и разбить. Главное не увлекаться только, иначе не подействует. Хотя я не уверена, что на меня и второй-то раз подействует. Такой эффект только от первого раза, наверное.
Первая разбитая специально чашка за 20 лет. Первое выплескивание _таких_ эмоций куда-то, кроме "внутри-себя".
Аню вспомнила.
Так было плохо, так хотелось всё крушить вокруг, плакать, незнаючто. А взяла чашку в руку -- и не могу разбить. Не даёт стена. Даже когда одна, никого уже нет, никто не видит, не слышит, не спросит. И то, что пережила только что, скоро отзовется и головными болями, и ночными кошмарами и всем остальным, и надо куда-то деть это из себя, ну хоть разбить эту долбаную чашку, так вот и стою с ней в руке, а рука не поднимается. Ну нет у меня этого в характере, как будто через себя переступить. А потом я эту чашку взяла двумя руками -- и сказала в неё всё-всё, вот так вслух, криво, обрывочно, как не умею, как будто тому, кому должна была это сказать. Так стою, как дура, и говорю в чашку, а на правом веке синяк от слез, и не знаю, как домой ехать к маме. Сказала, что хотела, а потом, не думая, зажмурилась -- и чашку о батарею. Легче тогда не стало. Просто в таком состоянии уже никак не может стать. Легче стало через неделю, непонятно, от чего. И только сейчас вот понятно, что-то есть все-таки в этом перекладывании себя в вещь -- и разбить. Главное не увлекаться только, иначе не подействует. Хотя я не уверена, что на меня и второй-то раз подействует. Такой эффект только от первого раза, наверное.
Первая разбитая специально чашка за 20 лет. Первое выплескивание _таких_ эмоций куда-то, кроме "внутри-себя".
Аню вспомнила.
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Психодел чужих Живых Журналов и чужих проблем. Вдруг хлынувшая холодная вода, как я люблю холодную воду, зимой в минус двадцать всегда прошу бонакву-из-холодильника, и я верю в то, что болезнь мне подарит небо, когда я перестану жалеть себя. Так вот хочется заболеть "по-настоящему" с температурой, я последний раз так болела в шестом классе, а потом еще немножко после одиннадцатого, но уже не так сильно. А вообще-то я не болею. Этим не болею. Даже совершенно не помню, что такое высокая температура. И так иногда хочется: потому что когда скрытой болезнью болеешь, то вроде никто не замечает, а как только температура, так все жалеют. Вот я так и подумала, что когда перестану искать жалости, тогда и заболею.
Бред какой-то пишется, а так нужны сейчас слова, и не нужны. Поток холодной воды -- вдруг так много новых, неожиданных мыслей и взглядов, моя маленькая "переоценка ценностей", и сейчас я не могу об этом говорить ни с кем, потому что очень болит, и надо сначала только для себя.
Ненавижу заполонившие всё умные фразы из контакта, а ещё мат и стереотипы. И ощущение, что это наседает на тебя со всех сторон, некуда деться, матом пишут уже ВСЕ, вообще все. Даже когда смешно и уместно, уже не смешно. Чувствую себя в каком-то постоянном негативе, не знаю, как оградить. Очень нужно своё защищенное пространство, только своё, и только постепенно начинает доходить, что когда моё не нравится тем, кто мне дорог, это еще не значит, что моё -- плохое.
Начинаю резко ощущать, что такое "чувствовать на себе", поэтому уже не пишешь "в статусе" эти фразы, потому что когда их прочувствовала, то этого уже никому не объяснишь, да и не нужно, потому что одни из самых ценных минут у меня за день -- это дойти с автобуса через пронизывающий ветер до дома, я столько за целый день не успеваю передумать, сколько за эти 4 минуты, всего одна песня в плеере. Но мой плеер всегда знает, какую песню в какой день подсунуть мне на эти 4 минуты. Поэтому слушаешь "Католического священника" и, в общем, уже неважно, что там имела в виду Арбенина, потому что "Так проходят дни до Судного дня" это уже не просто красивая фраза, ты живешь в этих днях, и они именно проходят, и именно туда идут, и вдруг всех прощаешь хоть на 4 минуты, потому что не тебе судить. И еще уже прожила то, что, наверное, когда говорят "Я тебе люблю", один из лучших ответов: "спасибо". Но это нельзя объяснить, это и сейчас просто такая болтовня, просто как статус в контакте, просто ты это прожила, а кто-то нет, а кто-то никогда не проживет, а ты никогда не проживешь того, что кто-то. И если рассказывать, то можно иногда попробовать только Кате в Кофеине или Машке в горячую телефонную трубку, но только тогда, пока для тебя это еще открытие, а потом -- скучно.
Может быть, меня не отчислят из универа. Хотя вместо реферата я пишу это. А может быть, отчислят. Прямо завтра. Потому что это свинство, и мне очень стыдно, и мне стыдно за свою силу неволи. Но я не успеваю. Внутри всё слишком сильно. И только сейчас я прихожу сама к себе со своими проблемами и заставляю себя справляться. А на учебу не хватает сил заставлять, хотя мне неистово нравится эта учеба, но все, кто видит меня в универе, над этим только посмеются. Нравится с шестью хвостами и предметами, на 75% которых я не пришла ни разу за семестр. И даже оправдания себе нет, кроме "такая жизнь". Кроме непрерывных ломок, сбитого уже нафиг гормонального фона после одной из ссор, ненависти к своему унижению, но для кого это оправдание? Как будто преподаватели и однокурсники живут как-то сильно по-другому. Как будто.
Бред какой-то пишется, а так нужны сейчас слова, и не нужны. Поток холодной воды -- вдруг так много новых, неожиданных мыслей и взглядов, моя маленькая "переоценка ценностей", и сейчас я не могу об этом говорить ни с кем, потому что очень болит, и надо сначала только для себя.
Ненавижу заполонившие всё умные фразы из контакта, а ещё мат и стереотипы. И ощущение, что это наседает на тебя со всех сторон, некуда деться, матом пишут уже ВСЕ, вообще все. Даже когда смешно и уместно, уже не смешно. Чувствую себя в каком-то постоянном негативе, не знаю, как оградить. Очень нужно своё защищенное пространство, только своё, и только постепенно начинает доходить, что когда моё не нравится тем, кто мне дорог, это еще не значит, что моё -- плохое.
Начинаю резко ощущать, что такое "чувствовать на себе", поэтому уже не пишешь "в статусе" эти фразы, потому что когда их прочувствовала, то этого уже никому не объяснишь, да и не нужно, потому что одни из самых ценных минут у меня за день -- это дойти с автобуса через пронизывающий ветер до дома, я столько за целый день не успеваю передумать, сколько за эти 4 минуты, всего одна песня в плеере. Но мой плеер всегда знает, какую песню в какой день подсунуть мне на эти 4 минуты. Поэтому слушаешь "Католического священника" и, в общем, уже неважно, что там имела в виду Арбенина, потому что "Так проходят дни до Судного дня" это уже не просто красивая фраза, ты живешь в этих днях, и они именно проходят, и именно туда идут, и вдруг всех прощаешь хоть на 4 минуты, потому что не тебе судить. И еще уже прожила то, что, наверное, когда говорят "Я тебе люблю", один из лучших ответов: "спасибо". Но это нельзя объяснить, это и сейчас просто такая болтовня, просто как статус в контакте, просто ты это прожила, а кто-то нет, а кто-то никогда не проживет, а ты никогда не проживешь того, что кто-то. И если рассказывать, то можно иногда попробовать только Кате в Кофеине или Машке в горячую телефонную трубку, но только тогда, пока для тебя это еще открытие, а потом -- скучно.
Может быть, меня не отчислят из универа. Хотя вместо реферата я пишу это. А может быть, отчислят. Прямо завтра. Потому что это свинство, и мне очень стыдно, и мне стыдно за свою силу неволи. Но я не успеваю. Внутри всё слишком сильно. И только сейчас я прихожу сама к себе со своими проблемами и заставляю себя справляться. А на учебу не хватает сил заставлять, хотя мне неистово нравится эта учеба, но все, кто видит меня в универе, над этим только посмеются. Нравится с шестью хвостами и предметами, на 75% которых я не пришла ни разу за семестр. И даже оправдания себе нет, кроме "такая жизнь". Кроме непрерывных ломок, сбитого уже нафиг гормонального фона после одной из ссор, ненависти к своему унижению, но для кого это оправдание? Как будто преподаватели и однокурсники живут как-то сильно по-другому. Как будто.
четверг, 09 февраля 2012
А здесь даже дети умеют вдыхать этот белый, как снег, порошок, и дышат на стекла, и пишут, что выхода нет©
Эта февральская Прага -- с запахом костра. Напоминает всё. Детство, лето на даче, теплый вечер, дымящую печку, все еще живы и совсем молодые. Она напоминает мой пятидневный Париж, и Рим, и Мальту, и Варшаву, и Москву. Мы прилетаем вечером, и из аэропорта -- в холодный воздух. И потом по этому воздуху каждый день. От кафе к магазину, руки в варежки, нос в шарф и бегом. Горячий глинтвейн и холодное пиво, а между ними -- Карлов мост, собор святого Вита и башни, башни, башни. Их в Праге около ста. Неудивительно. Потому что с высоты это те самые чешские сказки, которые мы с мамой читали в детстве. Те самые двенадцать принцесс, тот самый хитрый король, эти красные крыши, и дым из труб. Город-уют, маленький, узкий, древний, согревает своим существованием, а ветер пронзителен, резок, ветер везде -- в трамваях, метро, соборах, фуникулерах, на вышках и смотровых площадках. И язык такой славянский, с церковнославянизмами, а русский, пожалуй, дальше всех ушел в современность. Здесь, у них "заставка", "златичко", "град", и ударения всегда не там, где у нас. Наш забавный маленький отель на тихом холме в 20 минутах от центра, и каждый день зарядка: к остановке -- вниз, к отелю -- вверх. Все таблички внутри на русском с абсолютно правильной пунктуацией, да и кто еще, кроме русских,сюда заберется.. Хозяйка -- чешка, сама живет в своем отеле, закрывает ресепшн в 9 вечера и идет спать.
И на один день поездка в Вену, где всё другое, сразу четкий и темный немецкий, дворцы Австро-Венгерской империи, самое старое колесо обозрения в мире, из-за снега ничего не видно, только очертания крыш. Это совсем не Прага, но просто сам факт -- Вена, знаменитые тортики и целое меню одного только кофе. Музей Элизабет прекрасный, меня сто лет так не впечатлял музей, ходили там два часа, и я бы ходила еще два, если бы он не закрывался. Распродажа в венском accessorize и куча сережек, а в Праге я скупила бы все эти мелкие сувениры, они такие красивые, хоть и на каждом углу.
Я совсем не верю, что завтра уже самолет, и чешские авиалинии летят в сторону дома, я же только вчера скидывала с плеча сумку посреди комнаты и разбирала вещи.
Но там у меня Москва, я и по ней заскучала, там мама, в универе вовсю уже пары, автошкола, дела, столько всего. А сюда нужно обязательно вернуться, побыстрее, но чтобы тепло, чтобы гулять ночами и дышать, дышать.
И на один день поездка в Вену, где всё другое, сразу четкий и темный немецкий, дворцы Австро-Венгерской империи, самое старое колесо обозрения в мире, из-за снега ничего не видно, только очертания крыш. Это совсем не Прага, но просто сам факт -- Вена, знаменитые тортики и целое меню одного только кофе. Музей Элизабет прекрасный, меня сто лет так не впечатлял музей, ходили там два часа, и я бы ходила еще два, если бы он не закрывался. Распродажа в венском accessorize и куча сережек, а в Праге я скупила бы все эти мелкие сувениры, они такие красивые, хоть и на каждом углу.
Я совсем не верю, что завтра уже самолет, и чешские авиалинии летят в сторону дома, я же только вчера скидывала с плеча сумку посреди комнаты и разбирала вещи.
Но там у меня Москва, я и по ней заскучала, там мама, в универе вовсю уже пары, автошкола, дела, столько всего. А сюда нужно обязательно вернуться, побыстрее, но чтобы тепло, чтобы гулять ночами и дышать, дышать.